Боборыкин роман фёдорович. Боборыкин петр дмитриевич

Роман Федорович Боборыкин родился в семье Ф.А. Боборыкина и являлся младшим из двух его сыновей. Сведений о начальном этапе его жизни и деятельности не имеется. Известно лишь, что в 1625, 1628 и 1630 годах Роман Федорович в звании стольника участвовал в приемах иностранных послов в столице. В 1631 году являлся воеводой г. Шацка, а в 1626 году - г. Тамбова . Под его руководством велось строительство крепости Тамбов . Он также занимался заселением строившихся в Тамбове укреплений а также руководил военными действиями против набегов татар. В 1638 году служил воеводой в Курмыше.

Несколько лет он служил при царском дворе, а также был воеводой различных городов: Белое, Яблоново и других. С 1647 года являлся воеводой города Козлова . В период с 1648 по 1649 годы сопровождал царя Алексея Михайловича в поездках по России. В архивных документах с 1663 по 1680 годы он упоминается в качестве активного участника придворных торжеств.

В 1657 году часть собственных земель с селом на реке Истра, в 40 км от Москвы он продал патриарху Никону. Там святитель впоследствии начал строительство Воскресенского монастыря. Когда же начались гонения на патриарха, Боборыкин воспользовался этим и стал владельцем угодий, которые принадлежали Воскресенскому монастырю. Монастырским приказом эта земля была за ним утверждена.

В 1661 году начался спор о землях между патриархом Никоном и Боборыкиным. Вероятно, во время подписания купчей, между ними была устная договоренность по поводу создания женского монастыря близ деревянной церкви села Воскресенского и участии в нем стольника - Романа Федоровича. Никон же отдал распоряжение о переносе церкви непосредственно к возводимому Новоиерусалимскому монастырю, и это очень не понравилось Боборыкину. Он требовал возвращения сооружений на прежнее место.

По окончании долгих споров Боборыкину были возвращены только иконы из церкви. Никон после этого подал царю челобитную, где рассказал о том, что Боборыкин Роман Федорович стал владельцем Воскресенского монастыря. Ответа от царя не последовало.

По приказу Никона на спорной земле крестьяне собрали урожай. За жалобой Боюборыкина последовал допрос монастырских крестьян. Никон, возмутившись, ответил царю дерзким письмом.

Позднее патриарх предлагал Боборыкину сделку добровольного характера, которая также не состоялась, потому как стороны разошлись во мнениях о количестве сжатых четвертей. Стольник направил в Москву жалобу, после чего летом 1663 года прибывали одна за другой три комиссии. Никон проклял Боборыкина.

Следом за этим Боборыкин в челобитной к царю обвинил Никона в преступлении против царской семьи - в проклятии. Расследование этого дела было поручено Никите Одоевскому, одному из лучших служителей закона того времени. Само следствие переросло тогда рамки разбирательства земельного вопроса.

Позже Боборыкин также настаивал на возвращении своих вотчин у собора вселенских патриархов, которые решали судьбу Никона. Боборыкину отказали, а в 1665 году Никон простил Боборыкина.

Во владениях, доставшихся Боборыкину от земель на Истре, в селе Бобырево, Роман Федорович в 1674 году выстроил храм в честь Живоначальной Троицы Сергиева видения. Как только здесь появилась церковь, село было переименовано в

Дуниловское сражение

Вот что писал Федор Плещеев по поводу тех событий в своем донесении в Тушино :

Стоял, господине, в Суздальском уезде в селе Дунилове для оберегания Шуйских мест и от Суздальских от государственных изменников; и те воры многих городов Понизовных, собрався, многими людьми пришли на нас со всех сторон, лыжники и конные. Костромин Федька Боборыкин с товарищами, Шуйского холопи, февраля в 11 число; и бой, господине, у нас с ним в селе Дунилове был с первого часу до обеда, и люди нам пришли многие не в силу, и на бою, господине, казаки дрогнули, и дворян, суздалцов и лушан, и иных побили, а иных ранили. И мы отошли в Суздаль

Оборона Кинешмы

Кинешемское ополчение совершило героический подвиг в завязавшемся 26 мая (5 июня по новому стилю) сражении с польско-литовскими интервентами: при численности не более 300 человек оно стойко противостояло войску неприятеля из 2-3- тысяч человек. В ходе сражения ополченцы были разбиты. По одним сведениям воевода Боборыкин Фёдор Васильевич героически погиб, а по другой информации, содержащейся в недавно опубликованном дневнике литовского гетмана Яна Сапеги воевода был взят в плен и казнён. Тем не менее, героическая оборона Кинешмы не прошла даром. Она стала важным этапом национально-освободительной борьбы русского народа. Неприятелю был нанесен огромный военный урон защитниками города. Самоотверженность и храбрость бойцов ополчения способствовала скорейшему разгрому поляков. Сражение при Кинешме подготовило почву для дальнейшего формирования ополчения, которое под руководством Минина и Пожарского смогло освободить Москву и восстановить российскую государственность.

Сведения, опубликованные в ноябре 2012 года со ссылкой на РГАДА. Ф. 1209. Оп. 4. Книга № 5984. Л. 604-605, дают основание полагать, что Боборыкин Фёдор Васильевич остался в живых после 26 мая 1609 года, поскольку в 1610 году ему была пожалована вотчина сельцо Дубрава с деревнями и пустошами в Бежецкой и Вердеревской пятине Новгородского уезда размером в 150 четвертей в поле за то, "что против врагов наших польских и литовских людей и русских воров... стоял крепко и мужественно, и многое воровство и храбрость, и службы показал. Голод и наготу и во всем осудении и нужу всякую осадную терпел многое время" , т.е. в другой формулировке: за "московское сидение" при осаде Москвы поляками во времена царя В.И.Шуйского . В том же источнике приводятся сведения, что воевода Боборыкин Фёдор Васильевич в 1620 году приобрёл за 200 руб. у помещика Татищева Юрия вотчину пустошь Полушкино в с.Горетово Московского стана размером 39 четверти в одном поле. В 1635-1639 годах воеводы, видимо, уже не было в живых, поскольку его сын Роман Фёдорович Боборыкин распродавал в эти годы доставшиюся в наследство от отца вотчины: пустошь Полушкино московскому стрелецкому голове П. Красному, а вотчину сельцо Дубрава вдове княгине М.Хованской. Все совершенные земельные сделки фиксировались в Поместном приказе и записывались в вотчинные книги за новыми владельцами.

Увековечивание памяти

Сын Фёдора Васильевича Боборыкина - воевода Роман Фёдорович Боборыкин , первое упоминание о котором при государевом дворе состоялось в 1625 г. , основал 17.04.1636 город Тамбов как крепость Белгородской засечной черты при слиянии рек Цны и Студенца в Верхоценской волости, в Диком поле для защиты южных рубежей Русского государства XVII в. от набегов кочевых племён. Ныне имя сына Фёдора Боборыкина носит одна из улиц в северной части Тамбова.

400-летию преодоления смуты и восстановления российской государственности посвящается.

Так сложилось, что для меня на протяжении долгого времени воевода Фёдор Боборыкин оставался сказочным персонажем, былинным богатырём, этакой местной реинкарнацией Ильи Муромца, который много лет тихо и спокойно жил себе в Кинешме, а когда подступил ворог под стены города, слез с печи, оседлал верного коня, достал заветный меч и заслонил широкой грудью жён и детей. Но ворог оказался сильнее, и сложил богатырь со товарищи буйны головушки под стенами родного города.

О том, кем на самом деле был кинешемский воевода Боборыкин, я задумался совсем недавно, когда случайно услышал про другого воеводу Боборыкина – Романа Фёдоровича, который 17 апреля 1636 года по указу царя Михаила Фёдоровича основал город Тамбов. Велик был соблазн посчитать их не просто однофамильцами, но и близкими родственниками. Особенно в преддверии празднования 400-летия героической обороны Кинешмы и гибели воеводы Фёдора Боборыкина (даты эти мы будем отмечать в июне 2009 года).

Вот было б здорово, если бы у кинешемского героя оказался такой сын, как Роман Фёдорович! Ведь он, судя даже по скудным и отрывочным сведениям, был не просто одним из придворных сановников, но яркой, заметной личностью в истории России второй трети XVII века.

Первые поиски на просторах Интернета не смогли ни подтвердить, ни опровергнуть смелое предположение. В биографии Романа Фёдоровича упоминается, что он является младшим сыном некоего Фёдора Васильевича Боборыкина. Но зато удалось выяснить, что дворянский род Боборыкиных ведёт своё начало от Андрея Ивановича Кобылы, который считается основателем многих родов, в том числе и Романовых. А ещё в истории России XVII века свой след оставили сразу пять воевод Боборыкиных, которые не только служили при дворе, но также закладывали города и крепости, принимали иноземных послов и отсылали посольства.

Это дало новую надежду докопаться до истины, которая вскоре и оправдалась. Удалось найти компиляцию из “Исторических актов”, “Разрядных книг”, “Дворцовых разрядов” и других документов XVII века, где собраны все имеющиеся биографические сведения о дворянском роде Боборыкиных (или, как вариант, Бобарыкиных). А в “Гербовнике” нашёлся герб этого древнего рода.

Итак, кинешемский воевода Фёдор Афанасьевич Боборыкин является потомком Фёдора Боборыки в четвёртом поколении по линии его сына Фёдора. Год рождения не известен. Прославился разгромом войск суздальского воеводы – предателя Фёдора Плещеева в феврале 1609 года и героической обороною Кинешмы от поляков в мае того же года.

У Фёдора Афанасьевича было три сына: Павел, Афанасий и Фёдор. Все они были царскими или патриаршими стольниками и в 30-40-х годах XVII века либо пребывали при дворе, либо служили воеводами в различных городах, либо выполняли другие царские поручения.

В общем, в лице воеводы Фёдора Боборыкина мы имеем дело не просто с командиром небольшого гарнизона, но и с крупным военачальником, представителем, как бы сейчас выразились, офицерской династии, не один век верой и правдой служившей России.

Что же касается Романа Фёдоровича Боборыкина, он также является потомком Фёдора Боборыки, но в шестом поколении и по линии другого сына – Андрея. Его отец, Фёдор Васильевич, был воеводой в Тюмени, Томске и Великом Устюге, где и скончался. То есть факт родства кинешемского воеводы и основателя Тамбова налицо, но родство это достаточно дальнее.

Газета «Приволжская правда»

г. Кинешма

Федор Боборыкин (ум. 26 мая 1609) - воевода, русский полководец, Почётный гражданин Кинешмы, командовал кинешемским ополчением в период Смутного времени, по мнению историков, воевода один из первых руководителей народного ополчения давший отпор самозванцам.

Дуниловское сражение

В Смутное время в России Кинешма не присягнула на верность самозванцу Лжедмитрию II, а поддержала законного царя Василия Шуйского. Священник и историк Иоанн Альтовский так писал о тех событиях:

Под предводительством Федора Боборыкина кинешемцы провели поход по территории будущей Ивановской области. Выбили суздальского воеводу Плещеева, вставшего на сторону поляков, из Шуи, освободили Лух.

11 (21) февраля 1609 года под селом Дунилово народное ополчение под командованием воеводы Федора Боборыкина наголову разбило отряд изменников во главе с суздальским воеводой Федором Плещеевым.

Вот что писал Федор Плещеев по поводу тех событий в своем донесении в Тушино:

Оборона Кинешмы

Кинешемское ополчение совершило подвиг в завязавшемся 26 мая (5 июня по новому стилю) сражении с польско-литовскими интервентами: при численности не более 300 человек оно стойко противостояло войску неприятеля из 2-3- тысяч человек. В ходе сражения ополченцы были разбиты. По одним сведениям воевода Боборыкин Фёдор Васильевич героически погиб, а по другой информации, содержащейся в недавно опубликованном дневнике литовского гетмана Яна Сапеги воевода был взят в плен и казнён. Тем не менее, героическая оборона Кинешмы не прошла даром. Она стала важным этапом национально-освободительной борьбы русского народа. Неприятелю был нанесен огромный военный урон защитниками города. Самоотверженность и храбрость бойцов ополчения способствовала скорейшему разгрому поляков. Сражение при Кинешме подготовило почву для дальнейшего формирования ополчения, которое под руководством Минина и Пожарского смогло освободить Москву и восстановить российскую государственность.

Сведения, опубликованные в ноябре 2012 года со ссылкой на РГАДА. Ф. 1209. Оп. 4. Книга № 5984. Л. 604-605, дают основание полагать, что Боборыкин Фёдор Васильевич остался в живых после 26 мая 1609 года, поскольку в 1610 году ему была пожалована вотчина сельцо Дубрава с деревнями и пустошами в Бежецкой и Вердеревской пятине Новгородского уезда размером в 150 четвертей в поле за то, «что против врагов наших польских и литовских людей и русских воров… стоял крепко и мужественно, и многое воровство и храбрость, и службы показал. Голод и наготу и во всем осудении и нужу всякую осадную терпел многое время», т.е. в другой формулировке: за "московское сидение" при осаде Москвы поляками во времена царя В.И.Шуйского. В том же источнике приводятся сведения, что воевода Боборыкин Фёдор Васильевич в 1620 году приобрёл за 200 руб. у помещика Татищева Юрия вотчину пустошь Полушкино в с.Горетово Московского стана размером 39 четверти в одном поле. В 1635-1639 годах воеводы, видимо, уже не было в живых, поскольку его сын Роман Фёдорович Боборыкин распродавал в эти годы доставшиюся в наследство от отца вотчины: пустошь Полушкино московскому стрелецкому голове П. Красному, а вотчину сельцо Дубрава вдове княгине М.Хованской. Все совершенные земельные сделки фиксировались в Поместном приказе и записывались в вотчинные книги за новыми владельцами.

Увековечивание памяти

Памятник Ф. Бобарыкину

24 апреля 2012 года, участникам IX региональной краеведческой научно-практической конференции в городе Кинешме продемонстрировали фотографии памятника Фёдору Васильевичу Боборыкину, который подготовлен к отливке. Памятник установлен в г.Кинешма на центральной площади.

Сын Фёдора Васильевича Боборыкина - воевода Роман Фёдорович Боборыкин, первое упоминание о котором при государевом дворе состоялось в 1625 году, основал 17.04.1636 город Тамбов как крепость Белгородской засечной черты при слиянии рек Цны и Студенца в Верхоценской волости, в Диком поле для защиты южных рубежей Русского государства XVII в. от набегов кочевых племён. Ныне имя сына Фёдора Боборыкина носит одна из улиц в северной части Тамбова.

Командовал

ополчением

Сражения/войны

Дуниловское сражение

Вот что писал Федор Плещеев по поводу тех событий в своем донесении в Тушино :

Оборона Кинешмы

Сведения, опубликованные в ноябре 2012 года со ссылкой на РГАДА. Ф. 1209. Оп. 4. Книга № 5984. Л. 604-605, дают основание полагать, что Боборыкин Фёдор Васильевич остался в живых после 26 мая 1609 года, поскольку в 1610 году ему была пожалована вотчина сельцо Дубрава с деревнями и пустошами в Бежецкой и Вердеревской пятине Новгородского уезда размером в 150 четвертей в поле за то, «что против врагов наших польских и литовских людей и русских воров… стоял крепко и мужественно, и многое воровство и храбрость, и службы показал. Голод и наготу и во всем осудении и нужу всякую осадную терпел многое время» , т.е. в другой формулировке: за "московское сидение" при осаде Москвы поляками во времена царя В.И.Шуйского . В том же источнике приводятся сведения, что воевода Боборыкин Фёдор Васильевич в 1620 году приобрёл за 200 руб. у помещика Татищева Юрия вотчину пустошь Полушкино в с.Горетово Московского стана размером 39 четверти в одном поле. В 1635-1639 годах воеводы, видимо, уже не было в живых, поскольку его сын Роман Фёдорович Боборыкин распродавал в эти годы доставшиюся в наследство от отца вотчины: пустошь Полушкино московскому стрелецкому голове П. Красному, а вотчину сельцо Дубрава вдове княгине М.Хованской. Все совершенные земельные сделки фиксировались в Поместном приказе и записывались в вотчинные книги за новыми владельцами.

Увековечивание памяти

Напишите отзыв о статье "Боборыкин, Фёдор Васильевич"

Примечания

Отрывок, характеризующий Боборыкин, Фёдор Васильевич

Гаврило, огромный выездной лакей Марьи Дмитриевны, встретил Анатоля.
– К барыне пожалуйте, – басом сказал лакей, загораживая дорогу от двери.
– К какой барыне? Да ты кто? – запыхавшимся шопотом спрашивал Анатоль.
– Пожалуйте, приказано привесть.
– Курагин! назад, – кричал Долохов. – Измена! Назад!
Долохов у калитки, у которой он остановился, боролся с дворником, пытавшимся запереть за вошедшим Анатолем калитку. Долохов последним усилием оттолкнул дворника и схватив за руку выбежавшего Анатоля, выдернул его за калитку и побежал с ним назад к тройке.

Марья Дмитриевна, застав заплаканную Соню в коридоре, заставила ее во всем признаться. Перехватив записку Наташи и прочтя ее, Марья Дмитриевна с запиской в руке взошла к Наташе.
– Мерзавка, бесстыдница, – сказала она ей. – Слышать ничего не хочу! – Оттолкнув удивленными, но сухими глазами глядящую на нее Наташу, она заперла ее на ключ и приказав дворнику пропустить в ворота тех людей, которые придут нынче вечером, но не выпускать их, а лакею приказав привести этих людей к себе, села в гостиной, ожидая похитителей.
Когда Гаврило пришел доложить Марье Дмитриевне, что приходившие люди убежали, она нахмурившись встала и заложив назад руки, долго ходила по комнатам, обдумывая то, что ей делать. В 12 часу ночи она, ощупав ключ в кармане, пошла к комнате Наташи. Соня, рыдая, сидела в коридоре.
– Марья Дмитриевна, пустите меня к ней ради Бога! – сказала она. Марья Дмитриевна, не отвечая ей, отперла дверь и вошла. «Гадко, скверно… В моем доме… Мерзавка, девчонка… Только отца жалко!» думала Марья Дмитриевна, стараясь утолить свой гнев. «Как ни трудно, уж велю всем молчать и скрою от графа». Марья Дмитриевна решительными шагами вошла в комнату. Наташа лежала на диване, закрыв голову руками, и не шевелилась. Она лежала в том самом положении, в котором оставила ее Марья Дмитриевна.
– Хороша, очень хороша! – сказала Марья Дмитриевна. – В моем доме любовникам свидания назначать! Притворяться то нечего. Ты слушай, когда я с тобой говорю. – Марья Дмитриевна тронула ее за руку. – Ты слушай, когда я говорю. Ты себя осрамила, как девка самая последняя. Я бы с тобой то сделала, да мне отца твоего жалко. Я скрою. – Наташа не переменила положения, но только всё тело ее стало вскидываться от беззвучных, судорожных рыданий, которые душили ее. Марья Дмитриевна оглянулась на Соню и присела на диване подле Наташи.
– Счастье его, что он от меня ушел; да я найду его, – сказала она своим грубым голосом; – слышишь ты что ли, что я говорю? – Она поддела своей большой рукой под лицо Наташи и повернула ее к себе. И Марья Дмитриевна, и Соня удивились, увидав лицо Наташи. Глаза ее были блестящи и сухи, губы поджаты, щеки опустились.
– Оставь… те… что мне… я… умру… – проговорила она, злым усилием вырвалась от Марьи Дмитриевны и легла в свое прежнее положение.
– Наталья!… – сказала Марья Дмитриевна. – Я тебе добра желаю. Ты лежи, ну лежи так, я тебя не трону, и слушай… Я не стану говорить, как ты виновата. Ты сама знаешь. Ну да теперь отец твой завтра приедет, что я скажу ему? А?
Опять тело Наташи заколебалось от рыданий.
– Ну узнает он, ну брат твой, жених!
– У меня нет жениха, я отказала, – прокричала Наташа.
– Всё равно, – продолжала Марья Дмитриевна. – Ну они узнают, что ж они так оставят? Ведь он, отец твой, я его знаю, ведь он, если его на дуэль вызовет, хорошо это будет? А?
– Ах, оставьте меня, зачем вы всему помешали! Зачем? зачем? кто вас просил? – кричала Наташа, приподнявшись на диване и злобно глядя на Марью Дмитриевну.
– Да чего ж ты хотела? – вскрикнула опять горячась Марья Дмитриевна, – что ж тебя запирали что ль? Ну кто ж ему мешал в дом ездить? Зачем же тебя, как цыганку какую, увозить?… Ну увез бы он тебя, что ж ты думаешь, его бы не нашли? Твой отец, или брат, или жених. А он мерзавец, негодяй, вот что!
– Он лучше всех вас, – вскрикнула Наташа, приподнимаясь. – Если бы вы не мешали… Ах, Боже мой, что это, что это! Соня, за что? Уйдите!… – И она зарыдала с таким отчаянием, с каким оплакивают люди только такое горе, которого они чувствуют сами себя причиной. Марья Дмитриевна начала было опять говорить; но Наташа закричала: – Уйдите, уйдите, вы все меня ненавидите, презираете. – И опять бросилась на диван.
Марья Дмитриевна продолжала еще несколько времени усовещивать Наташу и внушать ей, что всё это надо скрыть от графа, что никто не узнает ничего, ежели только Наташа возьмет на себя всё забыть и не показывать ни перед кем вида, что что нибудь случилось. Наташа не отвечала. Она и не рыдала больше, но с ней сделались озноб и дрожь. Марья Дмитриевна подложила ей подушку, накрыла ее двумя одеялами и сама принесла ей липового цвета, но Наташа не откликнулась ей. – Ну пускай спит, – сказала Марья Дмитриевна, уходя из комнаты, думая, что она спит. Но Наташа не спала и остановившимися раскрытыми глазами из бледного лица прямо смотрела перед собою. Всю эту ночь Наташа не спала, и не плакала, и не говорила с Соней, несколько раз встававшей и подходившей к ней.
На другой день к завтраку, как и обещал граф Илья Андреич, он приехал из Подмосковной. Он был очень весел: дело с покупщиком ладилось и ничто уже не задерживало его теперь в Москве и в разлуке с графиней, по которой он соскучился. Марья Дмитриевна встретила его и объявила ему, что Наташа сделалась очень нездорова вчера, что посылали за доктором, но что теперь ей лучше. Наташа в это утро не выходила из своей комнаты. С поджатыми растрескавшимися губами, сухими остановившимися глазами, она сидела у окна и беспокойно вглядывалась в проезжающих по улице и торопливо оглядывалась на входивших в комнату. Она очевидно ждала известий об нем, ждала, что он сам приедет или напишет ей.
Когда граф взошел к ней, она беспокойно оборотилась на звук его мужских шагов, и лицо ее приняло прежнее холодное и даже злое выражение. Она даже не поднялась на встречу ему.
– Что с тобой, мой ангел, больна? – спросил граф. Наташа помолчала.
– Да, больна, – отвечала она.
На беспокойные расспросы графа о том, почему она такая убитая и не случилось ли чего нибудь с женихом, она уверяла его, что ничего, и просила его не беспокоиться. Марья Дмитриевна подтвердила графу уверения Наташи, что ничего не случилось. Граф, судя по мнимой болезни, по расстройству дочери, по сконфуженным лицам Сони и Марьи Дмитриевны, ясно видел, что в его отсутствие должно было что нибудь случиться: но ему так страшно было думать, что что нибудь постыдное случилось с его любимою дочерью, он так любил свое веселое спокойствие, что он избегал расспросов и всё старался уверить себя, что ничего особенного не было и только тужил о том, что по случаю ее нездоровья откладывался их отъезд в деревню.

Со дня приезда своей жены в Москву Пьер сбирался уехать куда нибудь, только чтобы не быть с ней. Вскоре после приезда Ростовых в Москву, впечатление, которое производила на него Наташа, заставило его поторопиться исполнить свое намерение. Он поехал в Тверь ко вдове Иосифа Алексеевича, которая обещала давно передать ему бумаги покойного.